Батырхан Шукенов – один из самых востребованных музыкантов Казахстана. Застать его – большая удача. Многие знают его как певца, но начинал он как саксофонист, причём очень успешный. Как он пришёл в музыку? Как сделал на этой стезе первые шаги? Кто повлиял на его формирование как музыканта-профессионала? С этими, интересными многим поклонникам таланта Батырхана вопросами я к нему и пришла побеседовать.
― Музыкальная жизнь моя складывалась интересно. Музыкальное образование не было последовательным. Я ходил в обыкновенную общеобразовательную школу, где существовала самодеятельная музыкальная группа. В ней я, собственно, и начал петь и играть: сначала гитара, затем бас-гитара, клавишные, кларнет и саксофон. Школьный ансамбль давал очень много концертов, музыкой мы занимались глубоко и усердно. Копировали выдающихся исполнителей, записывали на ноты, прослушивали большой объем разнообразной музыки. И наш учитель Пак Леонид Александрович помогал нам в этом. Накопленного опыта оказалось достаточно, чтобы миновать ступени музыкальной школы и училища, сразу поступить в Ленинградский институт культуры. Хотя, конечно я готовился, в чём мне помог брат Бауыржан, у которого было музыкальное образование (фортепиано и кларнет). Сразу после школьного выпускного бала , на утро я улетел в Ленинград. Это было в 1979 году.
― Во сколько лет Вы впервые взяли в руки саксофон?
― В классе седьмом начал играть на саксофоне. Музыка гениального Чарли Паркера меня вдохновляла!
― Почему выбрали Ленинградский институт?
― Там учился мой брат на оркестровом отделении, и он меня убедил, что надо именно туда поступать. А я вообще собирался в училище им. Гнесиных на джазовое отделение. Но в то время, была такая странная система, что поступив в училище, я сразу же попал бы в армию. Я даже помню, что в десятом классе написал письмо в училище им. Гнесиных, и получил ответ с требованиями для поступления, где указывались определенные джазовые произведения, которые надо было сыграть. К тому времени я уже знал такие имена как Дюк Эллингтон, Каунт Бейси, Джонни Ходжес, Элла Фицджеральд, Джо Завинул и многие другие, слушал, подбирал на слух.
Время было очень интересное. Ленинград был насыщен музыкальными событиями. Мы с Бауыржаном посещали концерты джазовых исполнителей, филармонические концерты, причем бесплатно, показывая студенческий билет, поднимались на галерку и просто с восхищением наблюдали за процессом на сцене. Помню выдающиеся концерты Ленинградского филармонического оркестра, под управлением гениального Евгения Мравинского. Несколько преподавателей с нашей оркестровой кафедры, играли в этом прославленном коллективе. Для меня эта была очень интересная пора, когда формировались мои музыкальные приоритеты.
― Вы все—таки больше увлекались джазом, нежели классикой?
― Честно сказать я не ограничивался только классикой, ходили и на рок концерты и на концерты популярной музыки. Помню неизгладимое впечатление от концерта группы «Песняры» и от группы Алексея Козлова « Арсенал» Вместе с небольшими джаз-бендами я экспериментировал, играл джазовые стандарты, импровизировал. Курс обучения в институте был построен таким образом, что в первую очередь преобладал джаз и только потом классика. В классе саксофона я играл разнообразную музыку от стиля джаз-рок, до пьес французских композиторов.
― Почему Вы перевелись в Алматинскую консерваторию?
― Мне хотелось больше играть на саксофоне, а не изучать клубоведение, Историю КПСС, и другие неинтересные мне предметы. А потом, мне не хватало солнца в Ленинграде. В то время в Казахской национальной консерватории им. Курмангазы не было специализации по классу «Саксофон», открытие только ожидалось. Честно говоря, ехать на прослушивание было рискованно: а вдруг не откроют. Отец настоял на поездке в Алма-Ату. Шло лето 1981 года. Но на мое счастье, после прослушивания, Газиза Ахметовна Жубанова сказала: «Будем думать об открытии нового класса».
А что значит открыть? Ведь это не просто сказать. За этим стоит огромная организационная работа, ставки и часы, которые приходилось утверждать в министерстве Образования и так далее. Практически два месяца я обучался «на птичьих правах»: класса саксофона как такового не было. Меня взяли сразу на второй курс, а педаг
огом стал Яков Матвеевич Ткаченко. Так продолжилось мое классическое музыкальное образование.
― Расскажите как вы попали в группу «Арай»?
― В 1982 году меня услышал Григорий Геллер, который в то время преподавал саксофон в училище им. П. И. Чайковского. Меня с ним познакомил мой друг, замечательный джазовый пианист, Георгий Метакса. Он рассказал, что Байгали Серкебаев набирает музыкантов в группу «Арай». А на следующий день, дома у Гарика мы познакомились с Байгали Серкебаевым и Булатом Сыздыковым. После прослушивания, меня взяли в знаменитую группу .Так началась наша совместная работа.
― Трудно ли было совмещать классику с эстрадой?
― Конечно было не просто. Ведь в классике все строго, здесь свои правила и каноны. В эстраде же все наоборот, надо было играть другим, открытым и пронзительным звуком, да и репертуар кардинально отличался. Мы играли во всех жанрах и аккомпанировали нашей неподражаемой Розе Рымбаевой.
― Какие яркие и интересные события консерваторской жизни Вы можете вспомнить?
― Помню, это было на пятом курсе, произошел интересный случай на государственном экзамене. Программа была рассчитана на 45 минут. Я даже помню, что выступал тринадцатым по счету. После того, как закончилось пятое произведение, я начал уходить со сцены, а мой концертмейстер Эмма Марковна (царствие ей небесн
ое) потрясающий музыкант, сидела и ждала меня. Я еще подумал: «а что это она сидит?» И вдруг с ужасом вспоминаю, что остался еще один номер: Вариации на тему Паганини. Видимо из-за стресса и переживания я даже забыл, с какой ноты начинается произведение (улыбается). Увидев стакан, который стоял на рояле, приготовленный для экзаменующихся, я вдруг пошел, к этому спасительному стакану, совершенно спокойно, уверенно, без паники, выпил воды (и это все происходит на сцене, в гробовой тишине, кроме комиссии сидят еще и слушатели). Возвращаясь на свое место, я быстро глянул на ноты концертмейстера, и увидел ноту си, всё вспомнил и успокоился. В общем, получил «отлично».
― В каких конкурсах принимали участие?
― В 1983 году в Москве, после 7-го Всесоюзного конкурса артистов эстрады, где наша группа Арай стала лауреатом, на следующий же день я уехал в Одессу на Всесоюзный конкурс духовиков, куда меня отправили от консерватории. Поскольку меня отпустили на фестиваль эстрады, соответственно я должен был ехать и на конкурс духовиков (улыбается). Там тоже была интересная история. Я выучил программу первого тура, второй знал совсем чуть-чуть. Всё равно поехал, поскольку думал, что отыграю первый тур и поеду домой, будучи совершенно уверенным, что на второй не пройду. А вечером, проходя мимо стенда с результатами, увидел свою фамилию в списке прошедших на второй тур. «Что делать?», — спрашиваю себя в ужасе (улыбается), а деваться некуда. В общем, пришлось найти остальные ноты и учить программу. Сыграл я второй тур, с облегчением готовясь ехать обратно домой. Вечером в санатории, где жили все конкурсанты, подошел ко мне человек из московской консерватории, и говорит, пожимая мне руку: «Ну что, минимум дипломант! Поздравляю!». Я не понял. Побежал и посмотрел на стенд. В списке была моя фамилия, Сергея Рязанцева (который стал лауреатом, потрясающий музыкант), и еще одного участника-ученика знаменитой Маргариты Шапошниковой, к сожалению не могу вспомнить фамилию. Я тогда был в полном шоке.
А на третьем туре нужно было играть два произведения, очень сложных. Концерт Глазунова, и еще что-то. Надо быть гением, чтобы за три дня выучить такую сложную программу (улыбается). Я не сыграл третий тур, и когда вернулся в консерваторию, половина педагогов со мной не разговаривали, потому что все ждали, что я стану лауреатом (улыбается).
― Ваш первый саксофон?
― Немецая фирма «Welklang». Этот саксофон появился у меня в школе. А в 1980-м году Боженька “прислал” мне новый саксофон, на котором я играю уже 33 года. Это счастливый случай. Все знали, как в то время было сложно найти хороший инструмент. Я купил этот саксофон за 1000 рублей. Пришлось продать проигрыватель «Аккорд» и часть своей большой фонотеки.
― И Вам не было жалко с ними расставаться?
― Конечно, было жалко, но нужны были деньги на саксофон. Когда я приобрел инструмент, это был просто праздник. Он коллекционный, юбилейная серия фирмы Selmer, начала 1960-х годов, и эта серия выпускалась небольшим тиражом. Не каждый современный саксофон может сравниться по звучанию с инструментами тех лет.
― Кто из классических композиторов Вам близок?
― Мне очень нравится слушать К. Дебюсси, М. Равеля, С.Рахманинова, Г. Маллера, П.Чайковского. В детстве, я часто слушал оперы Джакомо Пуччини, органную музыку И.С. Баха. Так же нравились произведения для оркестра. Помню первое прослушивание «Болеро» Равеля: я был просто впечатлен этой музыкой, насыщенностью и богатством звучания симфонического оркестра. Но помимо классической музыки, в детстве мне нравилась казахская домбровая музыка – Дина Нурпеисова, Даулеткерей, Курмангазы. Еще будучи совсем юным, помню как мой отец с особым вниманием прослушивал казахскую народную музыку. И, конечно же, нам, детям, передавался этот трепет и уважение к казахской песне и фольклору.
― Вы сказали что у Вас была богатая фонотека. Расскажите о ней?
― Да, и сейчас многое сохранилось. В Алма-Ате я покупал кучу пластинок, мы с братом ходили в универмаг (ЦУМ), где был огромный отдел пластинок. Выбирал джазовых исполнителей, электронную музыку, индийскую и многое другое. А Бауыржан мне подсказывал, какие пластинки классической музыки брать: оперы, балеты и т.д. Приезжал домой с сумками, набитыми дисками. У нас дома всегда звучала народная музыка, классика, оперы, эстрада. Отец очень любил музыку. К нам приходили друзья родителей и всегда исполняли что-либо народное на домбре, или пели популярные эстрадные песни того времени.
― Вам удаётся посещать классические концерты, театры, не важно в Алматы или за границей?
― Когда происходит интересное музыкальное событие, то стараюсь посещать. В Москве хожу в зал Чайковского, в Алматы всегда интересны концерты Армана Мурзагалиева. У него всегда разнообразная программа. Он всегда в поиске, и часто привозит в Казахстан что-то новое, что мало исполняется и неизвестно широкой публике. Интересные концерты организовывает Жания Аубакирова. Она одна из тех, кто в нашей стране переживает за новое поколение музыкантов, и стремится, чтобы общий музыкальный уровень в стране становился выше.
Я стараюсь слушать концерты высокого уровня, не важно, классический это концерт, джазовый или эстрадный. Стараюсь не зацикливаться на чем-то одном. Последнее самое мощное впечатление я получил, когда был на концерте Шадэ в Москве. Она необыкновенная и неподражаемая! Ее шоу, интересно как с точки зрения музыки, так и современных технологий.
― Вы себя видите в качестве преподавателя?
― Пока нет. Это очень ответственно. А потом, чтобы преподавать, надо иметь способности, дар преподавателя, знать методику, подход, психологию и т.д. Я думаю быть педагогом – это призвание.
― Что Вы можете сказать о культуре Казахстана?
― Вопрос очень глубокий и серьезный. В советское время в сфере академической музыки были своего рода традиции, которые передавались из поколения в поколение. Наши преподаватели в свое время учились в Москве, в Ленинграде, а потом передали школу, знания и традиции своим ученикам. К сожалению сейчас все это безвозвратно уходит. В любой методике обучения главным компонентом является традиция. Когда она есть – есть последователи, когда есть последователи, школа живет.
Сейчас вообще стало многое меняться. Приоритеты поменялись не только в музыке, но и в системе образования. В обществе в целом, поменялось отношение к музыке. Видимо что-то пострадало, время перемен внесло свои коррективы. Уходят из жизни наши корифеи культуры, уходят преемственность и традиции. Цепь рушится, а восстановить её очень сложно. Вспомнил одно интересное высказывание – если хочешь научиться играть джаз, поезжай на родину джаза, потому что там еще живы джазмены, которые являются первоисточником. Социум так-же стал влиять на общий уровень подготовки музыкантов. Музыкантам трудно найти хорошо оплачиваемую работу, и в этом смысле работники культуры социально не защищены.
― Напоследок по нашей доброй традиции: Ваши пожелания молодым музыкантам, студентам?
― Очень сложно уловить нерв времени. Ведь не знаешь, что становится главным приоритетом, что главенствует в жизни человека, какие ценности у него, взгляды на свое будущее. Главное любить свое дело, упорно трудиться и верить в себя. Только тогда можно достичь хороших результатов и вершин.
Диана ПАНАРГАЛИЕВА, магистрант