Одно из последних интервью Джеймса Тенни
Несомненно, Джеймс Тенни(1934-2006) – одна из ключевых фигур XX века, чье творчество по настоящему уникально не только для американской музыки, но и для мировой в целом. Выдающийся музыкант, композитор, пианист, музыкальный теоретик, преподаватель и научный публицист, чьи уникальные труды получили огромнейший резонанс, все чаще звучит на международной арене. Автор знаменитого коана дал эксклюзивное и одно из последних интервью американскому журналу «Artists House Music».
— Меня зовут Джеймс Тенни и я композитор. Я преподаю композицию и другие дисциплины в Калифорнийском институте искусств.
— Какое ваше последнее произведение на сегодняшний день?
— Самое последнее на сегодняшний день произведение, это пьеса для большого оркестра. Это заказ от Симфонического оркестра Баварского Радио из Мюнхена. Она будет исполнена не в этом сезоне, а в следующем. Но я так же написал произведения, которые связаны с компьютерной и электронной музыкой, пьесы для сольных инструментов, струнные квартеты, пьесы для различных камерных составов и оркестровые работы.
— Как Вы учите композиции?
— Это не возможно (смеётся). Что я делаю, так это пытаюсь выяснить, что студент намеревается сделать, что он хочет сделать. И тогда, если я могу помочь, студент достигает этого. Я не думаю, что моя работа навязывать на студента мою собственную эстетику. Но скорее, способствовать реализации его музыкальных идей. И это включает в себя несколько таких факторов, как нотация, инструментовка и даже такие вещи, как ритмическая организация, что означает, что я иногда обучаю дирижёрскому искусству, так же, как и композиции, т.к. обучение дирижёрскому искусству – это часть композиторского искусства. Мы так же имеем дело с гармонией, но не в традиционном смысле, а гармонией XX-XXI века, что намного сложнее, к чему привыкло большинство людей. Но тем не менее, это необходимый гармонический компонент в любой новой музыке. Мы так же имеем дело с акустикой, музыкальной акустикой, потому что я верю, что композитору необходимо понять физику звука, музыкального инструмента и понять, как мы слышим. Поэтому композиция – это сложный предмет со многими уровнями и ответвлениями. Но меня все это только восхищает. Другой аспект – это история и музыкальная литература, которая, как я чувствую нужно знать молодым композиторам, чтобы быть грамотным в музыке, которая была написана, например, в прошлом веке.
— У Вас есть определение для композиции, которая Вам нравится?
— Эм… Нет, я никогда об этом не задумывался о таком пути. Это в некотором роде организация звука или организации ситуации, где будет производиться звук. Сейчас такое разнообразие путей, делания музыки, что это скорее факт в композиционном смысле – то, что есть целый ряд композиционных драгоценностей и композиционных подходов и взглядов, которые могут быть взяты в разное время.
— Какие навыки или инструменты вы хотите, чтобы ваши студенты получили в композиции?
— У них должен быть значительный опыт исполнения музыки на каком-либо инструменте или инструментах. Они должны пройти курсы по сольфеджио. Таким образом они могут определить, что они слышат, и распознать музыку, когда слушают ее. Под чем, я подразумеваю умение различать интервалы и аккорды, ритм и метр и т.п. Они должны распознавать музыкальные инструменты только с помощью уха. Я считаю, что они должны быть знакомы с важной музыкальной литературой, то есть ноты, записи важных произведений XX столетия и более ранних, но музыка XX века, как правило, менее знакома, чем более ранняя. Большинство студентов, поступающие сюда, довольно неплохо знают о музыке Баха, Моцарта, Бетховена. Но мало кто знает таких композиторов, как Арнольд Шёнберг, Чарльз Айвз, Эдгар Варез, Джон Кейдж.
Я так же считаю, что для каждого музыканта, любого направления, не помешал бы опыт в композиции. Тем не менее, у многих нет на это времени и ресурсов. Многие студенты, кто не обучаются на кафедре композиции, берут курсы композиции, как один вид другого. У меня в классе 9-10 частных учеников. Каждому из них я уделяю по часу в неделю урокам композиции. Плюс, я веду еще два других курса, две дисциплины. Я много работаю(смеется). Но, в любое время, если музыковед, инструменталист или еще кто-либо захочет заниматься композицией, мы сделаем все возможное для этой реализации.
— Как композиторы начинают писать?
— Это сложно описать словами, но многие начинающие при сочинении работ, в первую очередь опираются на свою интуицию. И я ищу в них определенную грамотность в двух смыслах. Первая, это то, что они знают о том, как положить идею на бумагу. И вторая, что они могут отображать некоторое понимание того, что происходило до них. Никто не родился в вакууме, в культурном понимании. У нас есть предшественники и мы должны знать, что было сделано до этого. Не просто потому, чтобы заново не изобретать колеса, а потому что это очень вдохновляет ознакомиться со всей этой великой музыкой.
— Вы учите своих студентов следовать правилам или разрушать их?
— Уже нет никаких правил больше. Есть условия, есть отношения, которые могут указывать на него, есть так же ситуации, в которых если вы выберите «А», что вовсе, не означает, что вы не собираетесь использовать «Б». Вы не можете иметь все, что захотите. Но под понятием правила базируется старомодный творческий процесс, который мы стараемся избегать.
— Как Вы начали сочинять?
— Музыкой я начал заниматься, когда мне было 8 лет. Я брал частные уроки по фортепиано. В подростковом возрасте, когда я был очень заинтересован в исполнительстве, я думал, что в будущем стану концертирующим пианистом. Но я стал сочинять, несмотря на то, что задолго до этого у меня не было никакой подготовки в этой дисциплине. Первые мои опусы были наивные и т.п., но я продолжал работать. И постепенно мое желание сочинять овладела моим желанием быть пианистом. Поэтому в школе я сразу же поменял свою главную специальность на композицию.
— У Вас есть кумиры?
— О, да. Их много(смеется).
— Может быть Вы назовете несколько имен?
— К примеру, Чарльз Айвз, Эдгар Варез, у кого я обучался, Карл Раглс, которого я хорошо знал, Джон Кейдж, который так же был моим другом. Это все мои культурные кумиры в музыкальном понимании. Плюс, некоторые европейские композиторы, которых я никогда не встречал, как Шёнберг, Веберн и Стравинский, и Барток. Это все великие композиторы. И я уверен, что их музыка повлияла на меня самыми различными путями, о которых я даже не осознаю.
— Чему Вы научились у Эдгара Вареза?
— Хорошему делу – я научился у Эдгар Вареза умение инструментовать и оркестровать. Потому что он хорошо знал предмет. Это было очень важно для меня, т.к. он был очень хорошо осведомлен о музыкальной акустике и точно знал, что делал, когда соединял инструменты. И вы можете найти в его работах по-настоящему необычные сочетания и необычное расположение инструментов касательно тесситуры и многих других подобных вещей. Что касается необыкновенности, то можно подумать, почему же он сделал именно по такому пути? И вы приходите к этому пониманию, если знаете акустику. Он был замечательным французским джентльменом, женатым на удивительной по красоте женщине Луизе, которая была переводчицей Артура Рембо и других французских поэтов. И вообще, сам дом, где проживал Варез был замечательным местом, который я часто навещал.
— А чему Вы научились у Джона Кейджа?
— Очень многим вещам. Начиная с некоторых вещей, которые он написал и идеи, которые были выражены в книге 1961 года «Тишина». Хотя это скорее коллекция бесед, эссе, статьей, которые были написано еще в 30-е года. И опять же, идеи о природе звука, и в сущности принципиально новая эстетика о самом творческом процессе. Он был первым, кто всерьез предложил, что мы могли бы найти другой способ создания музыки, чтобы вовлечь нас отказаться от чьего-либо контроля, который существовал всегда, как только была создана человеческая голова.
Я так же люблю рассказывать историю про то, что Кейджу часто задавали вопрос о том, что такое музыка. И он постоянно давал разные ответы, в зависимости от ситуации, от самочувствия или еще чего-либо. И однажды, кто-то задал его этот вопрос, а он ответил, что музыка – это работа(смеется). В другой раз, он ответил, что звуки причиняют боль, что я нашел в этом действительно замечательное определение музыки, потому что в этом смысле нет композиторов, а это значит сдвиг авторства от композитора обратно к слушателю. В таком случае это опыт слушателя, его отношение, что является наиболее важным аспектом всего предприятия. Поэтому я люблю предлагать эту точку зрения своим студентам, даже если они, наконец, не согласны с этим, что они в действительности думают об этом определении.
— Что бы Вы посоветовали молодым композиторам?
— Следовать за своей мечтой. Постарайтесь организовать свою жизнь так, чтобы вы могли делать то, что хотите. Делайте то, что любите делать. Не позволяйте зарабатыванию денег становиться приоритетом номером один, потому что это может очень быстро перерасти в страх и помешать тому, чего вы хотите сделать. И люди воображают, что они могут решить этот вопрос в первую очередь, а затем найти способ обойти его. Эти люди, как правило становятся разочарованными. Исключением был, пожалуй, Чарльз Айвз, который мог бы сойти с ума уже 32 раза. Он чисто из-за социально-философских причин решил, что не собирается смотреть, как голодают его дети. Таким образом он пошел в бизнес, открыв страховую компанию и сделав свою жизнь довольно комфортабельной. Сочинял он после работы вечером, на выходных, по праздникам. Но, в определенный момент «сгорел». Последние 30 лет жизни он не написал ни строчки. Это печально. Поэтому я говорю молодым ребятам, у которых есть желание сделать что-то творческое, сделать то, что является первостепенным, затем найти способ поддержать.
Интервью опубликовано на сайте http://www.artistshousemusic.org
Перевод с английского: Сэхёнг (Сергей) КИМ
Грац, 17.03.2014