Длинная шея, прямая спина, изящный изгиб тонких кистей рук, и при этом – никакой светскости и высокомерия. Скорее, детскость. Чистая и теплая детскость читались в наивной и несколько робкой улыбке, в игривом взгляде прима-балерины театра «Астана Опера», Заслуженного деятеля Республики Казахстан Айгерим Бекетаевой, буквально на днях удостоившейся престижной премии СНГ «Содружество дебютов».
На встречу не пришла, а влетела, словно нежный лепесток, подхваченный свежим весенним ветерком. Скромно извинялась за незначительное опоздание. И будто не было перед встречей тяжелого трудового дня, заполненного изнурительными репетициями. Усталость едва была заметна лишь по размеренной речи и тихому голосу, будто в ней природой заложено знание о правильном распределении энергии. Одним словом, настоящая Балерина.
Репертуар:
Балетные партии в Национальном театре оперы и балета имени К. Байсеитовой и в театре «Astana Opera»
Аврора («Спящая красавица» П. Чайковского)
Камилла («Роден» Б. Эйфмана)
Джульетта («Ромео и Джульетта» С. Прокофьева)
Одетта-Одиллия («Лебединое озеро» П. Чайковского)
Эгина («Спартак» А. Хачатуряна)
Фригия («Спартак» А. Хачатуряна)
Мари («Щелкунчик» П. Чайковского)
Зарема («Бахчисарайский фонтан» Б. Асафьева)
Гамзатти, Никия («Баядерка» Л. Минкуса)
Эсмеральда («Собор Парижской Богоматери» М. Жарра)
Лебедь («Умирающий лебедь» К. Сен-Санса)
Китри («Дон Кихот» Л. Минкуса)
Медора («Корсар» А. Адана)
Солистка («Пахита» Л. Минкуса и Э. Дельдевеза)
Сильфида («Сильфида» Х. Левенсхольда)
Флер де Лиз («Эсмеральда» Ц. Пуни)
Манон («Манон» Ж. Массне)
Жизель («Жизель» А. Адам)
Сванильда («Коппелия» Лео Делиб)
Молодость (балет «Сколько длится сейчас?»)
— Добрый вечер, Айгерим! Расскажите о Ваших родителях. Есть ли в роду артисты?
— Здравствуйте! В нашем роду нет людей, связанных с искусством, насколько мне это известно. Росла я без папы. Мама – инженер в «Казахтелеком», но в детстве она мечтала стать балериной. У мамы есть близкая подруга, сестра Заслуженного артиста Казахстана Мурата Тукеева. Подруга предложила моей маме привести меня в училище на просмотр. Так я и оказалась в балете. За что ей, большое спасибо. Ведь балет сейчас для меня является смыслом жизни.
— С какими трудностями Вы столкнулись в начале своего пути?
— Цели поступить в хореографическое училище любой ценой не было. Более того, я вообще не понимала где я, почему здесь и что все эти красивые люди хотят от меня. Узнав о поступлении, мама радовалась больше меня. Очень тяжело проходил период адаптации к жизни в интернате. Я – единственный ребенок в семье. Получила воспитание бабушки, она во всем помогала маме, баловала меня. Я – бабушкина. Очень скучала по родным.
— Чему научила жизнь в интернате хореографического училища?
— Жизнь в интернате научила самостоятельности, ответственности, дисциплине. Жестко, но действенно. Оставшись в другом городе без мамы, ты быстро становишься взрослой, полностью отвечаешь за себя и свои поступки. Именно «интернатская» жизнь научила сплочённости, навыкам коммуникации, способности делиться и сопереживать.
— Расскажите о тех педагогах в училище, которые повлияли на Ваше формирование. Что дал каждый из педагогов?
— Педагогом в младших классах была Майра Тукеева. Получается, что семья Тукеевых повлияла на мое «вхождение» в балетный мир. Человек нереальный в самом лучшем смысле этого слова: добрая, светлая, мягкая, не было ни одного случая, чтобы она позволила себе повысить голос на нас. Прекрасный человек! Она и «подготовила» нам ножки.
В средних классах наш класс передали Майе Тирановой. Это совершенно другой по темпераменту человек. Женщина-огонь. Она нас пробудила из детского и беспечного сна. Два года мы занимались у этого педагога. В процессе обучения я получила травму и взяла академический отпуск, после которого сразу попала в старшие классы к Гульнаре Алиевой.
По сей день этот перерыв дает мне о себе знать, так как именно промежуточный год перед старшими курсами, очень важен в становлении учащегося. Это как раз тот период, когда укрепляется апломб, на базе которого наращивается техника. Гульнар Жумабаевна за три коротких года максимально «выжала» из меня все, что можно было на тот момент, привела в человеческий вид, чтобы я хоть как-то стояла на пальцах, научила меня прыгать. Без летящего прыжка нет балерины. Она выработала силу характера. Именно у нее мы научились не сдаваться, несмотря ни на что. По сей день благодарю ее. Она говорила мне: «Айгериша, ты будешь танцевать. Главное, окончи училище здоровой!»
Выпустилась из училища я все-таки здоровой, но слабоватой (смеется). В старших классах колоссально увеличивается нагрузка. Для неокрепшего, стремительно растущего организма это непросто. Просто нужно время. И опытные педагоги говорили об этом.
— Айгерим, в какой момент Вы почувствовали, что танец преображает Вас, дарит удовольствие?
— Признаться, во время обучения я так мало знала себя, так мало понимала дело, которым занимаюсь. Я не знала, что хочу, когда хочу и в каком виде. Но был такой случай: на выпускном курсе к отчетному концерту готовилась программа. В училище в начале учебного года приехала репетитор Н.Н.Воскресенская. Она отобрала пять человек для постановки «Умирающего лебедя» К. Сен-Санса. Меня в этом списке не было. Но какая-то невиданная сила стала мной двигать, что-то меня все время влекло на репетицию. В один из дней я подошла к Гульнаре Жумабаевной со словами «Я бы хотела попробовать». В итоге – меня по-прежнему в списках нет, но я хожу на репетиции, учу в сторонке и на отчетном концерте танцую в первом составе (смеется). Просто магия какая-то.
— Когда Вам стало понятно, что Вы «ведёте» класс, как это принято говорить в училище, или что Вас готовят к карьере солистки?
— Не было такого чувства, таких ощущений. Я вообще не думала, не конкурировала. Лишь в ту минуту, когда я станцевала «Умирающего лебедя», впервые почувствовала эту магию сцены, этот непередаваемый и ни с чем несравнимый обмен энергией с публикой. Мне понравилось быть на сцене, выходить в конце к аплодирующим зрителям.
— Почему Вы решили после окончания училища поехать работать в столичный театр?
— Мы привезли отчетный концерт в Астану (ныне Нур-Султан). Тогда ко мне и подошёл с предложением о работе Турсынбек Абдыбаевич Нуркалиев, в то время директор Национального театра оперы и балета имени Куляш Байсеитовой. Решение пришло сразу. В Астане действующими артистами были мои друзья, братья Эльдар и Дидар Сарсембаевы. Мы росли вместе в интернате, дружили, разделяли минуты ученической радости и тоску по дому. Я знала: там будет, кому за меня постоять.
— Каких навыков, на Ваш взгляд Вам не хватало, когда Вы пришли работать в театр?
— До прихода в театр, у меня было совсем мало опыта практики на сцене. Очень сложно было работать в едином ансамбле, «чувствовать партнеров затылком», «держать» линию. Ты, словно потерянный утенок, которого бросили в кипящий котел. В театре ведь строго выстроена иерархия, есть старшие, которым некогда с тобой особо возиться, но ввести как можно скорей в спектакль нужно. Так вот они могут очень резко сделать замечание, что тут же все запоминаешь (смеется). Тогда я переживала, но сейчас очень им благодарна за эту школу! К сожалению, сейчас артистам замечание имеет право делать только репетитор. На мой взгляд, это отражается на скорости введения в репертуар новых артистов и качестве работы кордебалета. Хотя я считаю, что самая сложная и основная работа лежит на кордебалете. Три года я работала в таком режиме. Убеждена, что каждая солистка должна пройти все ступени.
— Назовите, кто сегодня является для Вас примером и ориентиром в профессии.
— Бахтияр Адамжан. Он – редкое сочетание уникального таланта, трудолюбия, профессионализма. Это артист с большой буквы, прославивший казахстанский балет по всему миру.
Живым примером стойкости, силы духа, настоящей любви к профессии, супер-женщины для меня является Заслуженный деятель Казахстана Гаухар Усина. Редкой души человек, успевающий так много: и в семье, и в учёбе, и в искусстве. Несмотря на бесчисленное количество травм, она стойко восстанавливается и снова выходит на сцену в сольных партиях. Это очень сложно, но ей это удается. Восхищаюсь ими бесконечно!
— Вы очень музыкальная. Часто слушаете музыку? Какую?
— Когда я только пришла в театр, я недостаточно уделяла внимание музыке. Позже, работая над сольными партиями, я осознала, насколько важна музыка. Сегодня, возвращаясь после репетиций домой, я не ложусь, бесцельно уставившись в потолок. Мой вечер – это тщательное прослушивание музыки, просмотр репетиционной записи. Даже когда я ложусь спать, все в голове прокручиваю. Нельзя услышать повторно замечания, сделанные репетитором вчера. Если ты эти замечания не проработал, не исправил ошибки, то пройденная репетиция становится напрасно потраченным временем и репетитора, и артиста, и концертмейстера. Балеты Ролана Пети «Собор Парижской Богоматери» и «Коппелия» сложные по музыке. В них много акцентов, резких переходов из одной музыкальной темы в другую. Они дались мне непросто, но уже стали частью меня. Музыка – это все в балете.
— Что, на Ваш взгляд, из личной жизни повлияло на то, что Вы тоньше стали чувствовать мир ваших героинь?
— (Задумчиво) Конечно, исполняемые роли не могут существовать и развиваться вне опыта личной жизни. Человек всегда лучше понимает то, через что прошёл сам. И так как каждая героиня – личность со своей историей, то личный опыт артиста с пережитым ворохом чувств, становится арсеналом. Книги тоже помогают. Читая, знакомишься с судьбами героев, сопереживаешь им, пропускаешь через себя.
Я рано создала семью, которая очень скоро распалась. В моей жизни была и любовь, и обман тоже был. Поэтому Жизель я не играла, я ее проживала. Кто-то говорит: «Айгеримочка, ты в тот момент так чудно сложила ручки, так достоверно сыграла». На самом деле, я даже не могу потом вспомнить, где и в какой это момент было, потому что сложила руки в пространстве своей личной боли, на стыке с болью своей героини.
В «Ромео и Джульетте» есть сцена, в которой Джульетту ругает отец. Эта сцена для меня тоже волнительна, ведь как я уже говорила ранее, я росла без отца. Эту сцену всегда очень жду, чтобы прожить на сцене отношения отца с дочерью.
— Давайте поговорим о партнерах по сцене. Со всеми ли удается найти общий язык? Бывают конфликтные ситуации? Кого могли бы назвать лучшим партнером и почему?
— У нас сильная мужская балетная школа. И сильна она, прежде всего, мужским началом, имеющимся в генах наших мужчин. На сцене мы видим мужчин, а не изнеженных мальчиков и это очень важно для партнерши, которая хрупкой, нежной и беззащитной может чувствовать себя только рядом с сильным героем. Идеальным для меня партнером по сцене сегодня является Бахтияр Адамжан. Это тот артист, рядом с которым я вообще ни за какие бытовые моменты не переживаю и могу полностью отдаться своему образу. Но и о других я ничего сказать плохого не могу. Таир Гатауов научил меня на практике всем основам дуэтного танца, когда я совсем ещё юная пришла в театр. Я очень ему благодарна. Еркин Рахматуллаев, Арман Уразов, Олжас Тарланов, все они профессионалы и с каждым из них ты раскрываешься по-новому, иначе. Выяснение, уточнение – это нормальный, «живой» процесс творческой работы.
— Вы исполняете фактически весь репертуар театра «Астана Опера». Только в двух балетах, имеющихся в репертуаре, если не ошибаюсь, Вас нет. Такой контраст, Вам нужно быть везде разной.
— О, да! Ну, во-первых, не стоит забывать, что каждый образ, раз за разом растёт вместе с артистом. Находить и раскрывать новые грани и в актерской игре, и в техническом исполнении – естественно и даже необходимо. Я все время ищу.
Во мне живут черты каждой из героинь. Это ведь очень яркие личности. Во время новых постановок я сразу же полностью погружаюсь в изучение мира героев, выделяю наиболее яркие черты в характере, прислушиваюсь к репетитору и на сцену выношу исключительно своё видение и понимание образа, свою способность радоваться и страдать, любить и ненавидеть.
— Остался образ, который Вы мечтаете исполнить. Сделать себе, что называется, вызов?
— Я всё хочу сейчас и сразу (смеется)! Мне интересно всё!
— В театр ежегодно приходят молодые выпускники Алматинского хореографического училища. Как Вы оцениваете их подготовку? Считаете ли, что школа что-то теряет?
— На мой взгляд, и очень грустно это признавать, кадры приходят слабее. Это связано с достаточно неблагоприятным периодом в жизни училища. Многие сильные педагоги уже не работают там, и это действительно удручает. Нет у большинства ребят интереса, нет трепета перед балетным залом, перед сценой. Училище необходимо поддерживать, дать ему импульс для возрождения и процветания.
— С Вами репетирует Алтынай Абдуахимовна. Как проходят репетиции?
— Я – счастливый человек. Жизнь сводит меня с людьми, способствующими моему росту, развитию. Турсынбек Абдыбаевич и Галия Исмаиловна тоже очень много дали мне для профессионального становления. Все педагоги, репетиторы, хореографы посланы мне свыше. Низкий поклон каждому из них. Место Алтынай Абдуахимовны в моей жизни и в моем сердце – особенное, наши отношения с ней уже давно вышли за рамки отношений репетитора и артистки. Вся работа происходит в зале и на репетициях на сцене. Мы обязательно досконально обсуждаем черты каждого образа, причины, двигавшие ими. Она очень грамотно распределяет нагрузку и учит этому нас. Перед спектаклем Алтынай Абдуахимовна мне дает золотые наставления. Звучат они просто и мудро: «Выйди на сцену и получи удовольствие». Она никогда не скажет, что танцевать нужно так, как это делала она или другая артистка. Напротив, она помогает раскрыть свою индивидуальность.
— Вы работали с именитыми хореографами, в числе которых Борис Эйфман. Вы гастролировали с его труппой. Как Вас встретил коллектив? Какие имеются различия в организации работы труппы Эйфмана и нашей балетной труппы?
— Возможность поработать с Борисом Яковлевичем для меня является настоящим счастливым билетом, удачей. Не каждой балерине выпадает такой шанс и это факт.
У Бориса Яковлевича гипнотическая энергетика. Рядом с ним невозможно просто стоять, невольно, начинаешь танцевать, делать больше чем можешь. В современном танце я чувствую себя гораздо свободней, так как технически выполнять её легче, как бы на эту тему не спорили. Но в эмоциональном плане, одинаково непросто как в неоклассике, так и в классике.
Если говорить о работе труппы, то у нас достаточно расслабленный режим, чуточку расшатанная дисциплина, если сравнивать.
Он просто «убивает» кордебалет. Это правда! Шестичасовые репетиции каждый день. Три часа утром и 3 часа вечером. Не бывает никогда, я повторю, никогда, чтобы хоть один артист, неважно солист он или артист кордебалета, позволил себе просто без дела сидеть или впустую разговаривать. Все «вкалывают». Потому и результат соответствующий. Много внимания уделяется актёрской игре, у нас же больше акцент на красивые ножки. С приходом Алтынай Абдуахимовны и с неустанным трудом Елены Шерстневой, в нашем театре все значительно меняется в положительную сторону.
— Расскажите о методе, о различиях в подходе к работе других хореографов, с которыми Вам довелось работать.
— Все очень разные и в то же время во многом похожи. Здесь я хочу подметить такой положительный момент работы с зарубежными хореографами: мы профессионально раскрываемся как артисты и избавляемся от предрассудков, связанных с менталитетом. Приходит понимание профессии артиста и разделение жизни в пространстве театра и жизни гражданской, скажем так. Поцелуи героев в спектаклях, частичное оголение – всё это ранее нас очень смущало и мы отказывались даже! Не было понимания, что это необходимо для воплощения сценической правды. Патриссия Руанн (постановщик балета «Манон») заставляла нас повторять сцену поцелуя с героем на каждой репетиции! Сейчас есть понимание, что на сцене существует образ, а в жизни хоть в хиджабе ходи.
— Расскажите о ближайших творческих планах.
— В марте я поеду в Японию и буду танцевать с токийской труппой балет «Собор Парижской Богоматери» Ролана Пети. Организатором этой поездки является Луиджи Бонино.
— Нашим читателям, среди которых и поклонники Вашего творчества, и ученики Академии, будет интересно узнать, какие пуанты Вы носите и сколько пар используете в одном спектакле?
— Сколько в балете актов, столько пар пуант мне и требуется. Первая модель пуант, в которых я делала первые шаги – Grishko. Сейчас я танцую в Gainor Minden.
— Айгерим, Вы видите вещие сны, и есть ли у Вас традиционные ритуалы, которые Вы непременно должны выполнить перед спектаклем?
— Бывает так, что на работе у меня не получается определенное движение, не удается сцена. Во сне ко мне приходят подсказки, ответы. На следующий день я прихожу в зал и пробую, следуя знакам из сна и не поверите, все получается! Вот такие чудеса. Еще одна традиция – поздороваться со сценой. Я подхожу к сцене и непременно здороваюсь с ней, пока за кулисами идет подготовка декораций к спектаклю и артистов еще нет.
— На «ты» или на «вы» со сценой?
— На сцене царит особенная аура, энергетика, в которой проясняется ум, открывается сердце, в душе поселяется спокойствие. Волнение, безусловно, остается, но тебя окутывает облаком защищенности. Поэтому со сценой всегда только на «Вы»!
Интервью подготовила
студентка IV курса в НАО «Казахская национальная академия хореографии»
Амина БЕЛЬГИБАЕВА
Факультет «Искусств». Кафедра «Искусствоведения и арт-менджмента». Специализация «Балетоведение»
фото: Карла НУР